Не стало Гиерона Великого, правителя могучих, процветающих Сиракуз, державшего в руках едва ли не всю торговлю пшеницей на западном Средиземноморье, надёжного союзника Рима и в то же время важнейшего делового партнёра Карфагена.
Юг Европы и Север Африки затаил дыхание, ожидая развития событий. Кто порасторопнее – снаряжал посольства ко двору нового тирана Гиеронима, спеша подтвердить прежние договоры и успеть заключить новые. А заодно и «прощупать почву». Крепко ли стоит трон пятнадцатилетнего царя, не шатается ли?
Нежданно для себя оказавшийся в центре всеобщего внимания внук Гиерона – фигура весьма противоречивая. Римляне рисуют его портрет в тёмных тонах, обличая во вздорности и слабоволии одновременно. Что вполне объяснимо. Молодой человек выдержал их первый дипломатический натиск весьма стойко и сдавал дедовы позиции ни по одному чувствительному двухстороннему вопросу, здорово разозлив эмиссаров Сената.
Впрочем, и сам Гиерон, видя каким взбалмошным растёт его отпрыск, успел организовать вокруг него нечто вроде попечительского собрания, куда вошли лучшие умы государства. Но члены этого импровизированного совета предпочли исчезнуть из полиса, как только юноша взошёл на престол.
Видимо, были основания опасаться за свою судьбу, оказавшуюся в руках непредсказуемого мальчишки. В бега не пустились только трое, поскольку в отличии от прочих намеревались играть свою партию, а шахматной доской предполагали сделать неокрепший ум Гиеронима. Зоипп и Адронодор, доводившиеся царю дядьками, уговаривали его отринуть нейтралитет и в надвигавшейся войне Рима и Карфагена встать на сторону последнего. Третьим был некий (очевидно, влиятельный) гражданин Трасон, принявшийся перетаскивать юношу на сторону Рима. А тот (явно заговорила дедова кровь) не мешал их противоборству, и даже – говорят – забавлялся этим спектаклем.
Впрочем, всем остальным было не до смеха. Да, Сицилия цвела и богатела, но вскоре ей суждено было стать полем боя, это было очевидно всем. Отсидеться в сторонке уже не выходило.
Количество перешло в качество. Дядья одержали верх, бедняга Трасон был признан виновным в измене Родине и казнён. Не имея особой возможности, да и желания, идти против воли собственных элит, Гиероним отправил гонца в Карфаген, и оттуда вскорости прибыли два брата : Эпикид и Гиппократ, большие специалисты по деликатным поручениям. Они так основательно принялись за «обработку» маленького царя, что тот вскоре искренне возмечтал о славе Пирра- победителя римлян и бегал по дворцу, облачившись в доспехи (презентованные лет 60 назад его деду самим Пирром) и размахивая мечом, воображая как разит «проклятых латинян».
«Проспавшие» эту диверсию римляне наконец –то опомнились от своего дипломатического фиаско, перестали изображать из себя оскорблённую невинность и стали всерьёз готовить ответные меры. Потеряй они сицилийский хлеб и не то что о войне – о сытой жизни плебеев смело можно было бы забыть.
Повторный визит римских делегатов был встречен всё так же корректно и подчёркнуто доброжелательно. Вот только посреди переговоров Гиеронима потянуло на юмор и он спросил у сенаторов, чем там у них кончилось дело при Каннах? Правда ли, что они потеряли восемь легионов и Ганнибал стоит на пороге их столицы?
Такой «пощёчины» сыны Ромула не снесли. А когда они уже готовились отплывать домой, Гиероним «добил» столь долго выстраиваемые его дедом сиракузско- римские отношения, потребовав от них «передать своим», чтобы выметались из Сицилии.
И это было уже слишком. Латиняне пустили в ход фирменную «цветную» технологию. Да- да, не надо думать что её изобрели американцы. «Смена режима» и «война за демократию» были классикой задолго до нашей эры. Венценосного дурачка прикончили неподалёку от дворца подкупленные «оппозиционеры», они же собрали «митинг оппозиции» и начали орать что- то вроде «тахрир!» или «за нашу и вашу свободу!», ну и прочие банальности из методички по гос переворотам. Немного ошалевший от творящегося «беспредела» народ ( а главное- армия, кормившаяся со стола тиранов) хотел было схватить «революционеров», но те сразу же принялись раздавать царские богатства налево и направо, под предлогом празднования прихода демократии. И все быстро забыли о Гиерониме, которого даже не удосужились похоронить.
Казалось бы- чистая победа Рима. Оставалось лишь ввести войска и объявить Сиракузы протекторатом. Но специалисты по особым поручениям, Гиппократ с Эпикидом, поспешили провернуть махинацию, выставив себя едва ли не заложниками покойного Гиеронима и откреститься от всех обвинений в сотрудничестве с Ганнибалом. Более того – они принялись вербовать сторонников из числа повесивших было нос олигархов, которым очень не хотелось расставаться с монополией на зерно, поставляемое в Африку.
А в городе тем временем свирепствовали плюрализм и права человека. Собирались и разрушались заговоры, вырезались политические конкуренты, казнились родственники Гиерона до седьмого колена, включая внучек и правнучек, а преступность, не смевшая при нём даже громко дышать, заявила о себе во всё горло и принялась бесчинствовать, особенно отдавая предпочтение припортовым районам. Тут –то и настал звёздный час Эпикида и Гиппократа. Своей борьбой с оргпреступностью и прочим несознательным элементом (спасибо щедрому финансированию с берегов Африки) они добились искренней признательности простого народа и перетянули на свою сторону большинство наёмников.
В конце концов, у них в руках был козырь – они «внезапно» «раскрыли карты», признавшись что действуют от имени Ганнибала, и пообещали его помощь и защиту изнемогавшим от тяжести «свободы» горожанам, которым откровенный «распил» богатейшего наследия Гиерона правящим Советом и царящий повсюду упадок и анархия приелись довольно скоро.
Чаши весов снова стали склоняться в пользу пуннов. В качестве последнего аргумента Рим был вынужден направить на остров войска. Едва сойдя на берег, консул Марцелл отправил парламентёров с требованием немедля выдворить Гиппократа и Эпикида вон из Сиракуз и восстановить прежние условия сотрудничества с Республикой. Братья не остались в долгу, и, зная о скором прибытии карфагенского флота, немедленно обвинили в пособничестве агрессору- Марцеллу всех про римски настроенных членов Совета и их сторонников. Однако не рассчитали своих сил и были – таки (правда, чинно и деликатно) выставлены за крепостные ворота.
Полагаете, специалистов по особым поручениям это остановило?
Ничтоже сумняшеся они сколотили мобильные отряды из наёмных воинов старой гиероновой гвардии, и перевели, так сказать, партию на новое поле противостояния. Военное. Развязанная ими диверсионная война против северо- восточных римских владений на Сицилии должна была спровоцировать тех на ответный удар по Сиракузам. Не получилось сделать город сторонником Карфагена? – так пусть станет врагом Рима.
Сработало. В ходе карательного рейда легионеры дочиста разграбили и сожгли город Леонтины, едва не захватив в плен и саму шуструю «парочку». Те сразу же с криками «караул» побежали жаловаться на римские зверства (которые и вправду имели место) ещё недавно изгнавшим их сиракузцам. Те мало того что были шокированы ужасами, творимыми «союзниками», так ещё и почувствовали себя благородными людьми, дающими приют вчерашним недругам в лице «явившихся с повинной» братьев.
А когда вошедшие в вкус легионеры Марцелла стали грабить и жечь поселения италиков, переселившихся на Сицилию по приглашению Гиерона- вспыхнуло настоящее народное сопротивление. И карфагенские специалисты по особо деликатным поручениям конечно же снова оказались на гребне волны гражданского возмущения.
Поздно осознавшая происходящее знать попыталась было закрыть ворота перед носом вновь набравших силу Гиппократа и Эпикида, но широкие народные массы просто смели её наймитов и вновь возвели братьев на статус лидеров города. Те не преминули воспользоваться этим и на сей раз попросту перебили всех своих сколько – нибудь значимых оппонентов. Сиракузы окончательно перешли на сторону Карфагена.
И всё бы хорошо, вот только с востока уже подходила армия Марцелла. Пришло время замолчать политикам и заговорить орудиям Архимеда. Великий город вступал в свою последнюю войну.
(Пока оценок нет)
Загрузка...