В процессе завоевания Пруссии рыцари Тевтонского ордена, отодвигавшие фронтир (то бишь, границу) все дальше на восток, неизбежно должны были столкнуться с Великим княжеством Литовским, у которого в этих местах имелись свои интересы. Войдя, что называется, в непосредственное соприкосновение, ВКЛ и ТО принялись с завидной регулярностью обмениваться набегами.
Очередной налет литвинов летом 1260 года объяснялся еще и желанием поддержать восставших против орденского владычества жителей Жемайтии есть такой регион на северо-западе современной Литвы. В результате оказался осажден замок Георгенбург. А вот какой именно у литовского города Юрбаркас или в поселке Маевка Черняховского района Калининградской области историки не сошлись во мнениях до сих пор. Ну да, в конце концов, это не так уж важно, главное немецкому гарнизону пришлось туго, особенно страдали братья-рыцари от голода. Тогда Тевтонский орден и его филиал – орден Ливонский сколотили совместное войско, чтобы доставить осажденным провизию.
Тут нужно заметить, что ливонцы притащили с собой не только своих гостей в лице датских и шведских рыцарей, но еще и пехоту, набранную из числа покоренных (во всяком случае, так считалось) прибалтийских народов эстов и куршей. Последнее обстоятельство в итоге и сыграло для «крестоносцев» роковую роль.
В общем, когда на горизонте уже замаячили башни Георгенбурга (какой бы он ни был), вдруг прискакал гонец, который сообщил, что четыре тысячи литвинов вторглись в Куронию (это уже на западе Латвии).
Жгут все подряд и никого не щадят, живописал посланник ужасы вторжения. Христианские головы так и летят направо и налево! Поспешайте, а то из наших вообще никого в живых там не останется.
Делать нечего, объединенным силам пришлось разворачиваться и скакать на север, усиленно настегивая коней. К 12 июля тевтонцы, ливонцы и иже с ними достигли небольшой речушки, вытекающей из озера Дурбе, и принялись искать брод для переправы. Быстро выяснилось, что тем же самым занимались и литвины, которые вовсе не поспешили обратиться в бегство при известии об идущих на них рыцарях. Возможно, надеялись на свой численный перевес (как-никак, имели на тысячу воинов больше, чем противник), а может, им было известно что-то, о чем маршал Генрих Ботель не подозревал как знать. Короче, враждующие стороны договорились подраться на ближайшем удобном поле.
Однако Генрих накануне сражения все же призадумался – как-то уж больно дерзко вели себя литвины. И на оперативном совещании обратился к одному из нобилей (так именовали представителей прусской знати, перешедших на службу к ордену):
Скажи-ка, Матто, сын Пиппина, ты повадки этих язычников знаешь, как нам лучше изготовиться для предстоящей битвы? Поколотить-то мы их, конечно, поколотим, но желательно, чтобы и нам самим при этом поменьше наваляли.
Пиппинович за словом в карман не полез. Ответил в том смысле, что, дескать, всем надо бы перед битвой спешиться. Чтоб не было ни у кого соблазна драпануть, если вдруг запахнет жареным на своих-то двоих далеко не убежишь, хочешь не хочешь, придется драться не на жизнь, а на смерть.
Мы, пруссы, в подобных случаях так и делаем, скромно добавил Матто.
Датчанам и шведам речь нобиля не понравилась.
Это что же, мы презренным смердам уподобиться должны?! возмущались жлобы-скандинавы. Да мы от мужичьей вони раньше сдохнем, чем до рубки дойдет! Да и как по кочкам будем ковылять в своих тяжелых доспехах? Не-ет, только конная атака потопчем этих дикарей к едрене фене.
Тут в шатер вошел офицер охраны:
Херр маршал, к вам делегация от куршей.
Действительно, снаружи стояли несколько предводителей туземной пехоты. Ну, что вам еще? недовольно спросил Генрих.
Дык, это самое, заволновались курши. Сделай такую божескую милость, коли победим, пусть нам наших баб и детишков, что твои головорезы в плен захватили, вернут. Другой награды не надо!
Генрих задумался. В принципе, предложение выгодное: можно сэкономить на раздаче призовых, а вместо отпущенных пленников новых потом набрать уж этого добра в случае успеха будет предостаточно.
Но теперь принялись бухтеть уже тевтонские и ливонские кнехты, ставшие свидетелями этого разговора.
Законы войны священны и неприкосновенны! орали они. Никто у нас законную добычу отнять не может, и поступим мы с нею так, как сами захотим.
Открытого конфликта, да еще в такой момент, Генрих не желал, и ему оставалось лишь развести руками. «Вот ведь! думал он, глядя вслед уходившим понуро туземцам. И своим толком не угодил, и с куршами как-то неловко получилось»
Маршал Генрих Ботель.
Во вторник, 13 июля, построившись своей знаменитой «свиньей», рыцари пошли в атаку на литвинов. Клин легко расколол порядки противника, но едва орденские братья принялись деловито работать мечами, случилось страшное. «Курши словно вероотступники, обрушились на христиан с тыла, и поскольку литвины сражались впереди, курши сзади, то почти весь народ обеих земель, бросив там братьев и верных им людей, ушел», свидетельствует знаменитый хронист Петр из Дусбурга.
Наверняка больше всех в орденском войске досадовали на рыцарскую спесь и жадность кнехтов пресловутые прусские нобили, смекнувшие, что теперь дело швах. Кто-то из них предоставил немцам, датчанам и прочим шведам спасаться самостоятельно, раз уж сами влопались. Однако нашлись и такие, кто, будучи ранее обласканы орденом, горечь неизбежного поражения решили разделить с тевтонцами.
Помните, братцы, как рыцари дарили нам красивые пурпурные плащи? обратился к своим сородичам и друзьям некий самб Склодо из Кведенова. Так пусть в память об их цвете тела ваши обагрятся ныне кровью ран! А не забыли вы, какие сладкие мед и брагу хлестали за одним столом с теми же рыцарями? Что ж, не все коту масленица пришел вот и постный день, когда придется нам вместе с ними испить горечь зловещей смерти!
Описывавший эту сцену тот же Петр из Дусбурга ввернул еще пассаж насчет «истинной веры вечной Троицы», но думается, что пруссы, бросаясь в последний бой, поминали, все-таки, своих древних богов. Как бы то ни было, «после этого они мужественно вышли на битву и сражались, словно новые Маккавеи, и свершилась там великая битва, и многие пали с каждой стороны».
Оставшись без поддержки пехоты и в подавляющем меньшинстве, рыцари были обречены на поражение, хотя сражались умело и упорно. Литвины навалились всем скопом и порубили 150 орденских братьев число для военно-монашеской организации просто огромное. Особенно, если учесть, что среди погибших оказались и магистр Ливонии, и маршал Пруссии. Уничтожив цвет рыцарского войска, литвины принялись за избиение простых воинов, которые в панике стали разбегаться. «..Враги погнались за людьми, ставшими настолько трусливыми, что три или четыре неприятеля убивали сто христиан» подтверждает Петр из Дусбурга.
Полтора десятка рыцарей попали в плен и, в принципе, могли бы надеяться на то, что в дальнейшем их выкупят свои. Но победители понесли такие потери, что рассвирепели донельзя. А потому решили в этот раз наплевать на деньги и сжечь пленников живьем, чтобы страшные вопли несчастных умилостивили слух павших в сражении литовских воинов. Пожалуй, единственным положительным во всей этой истории моментом для Тевтонского и Ливонского орденов было то, что сильно уменьшившиеся в количестве литвины не решились продолжить разорение Курляндии. И отступили в свои леса, удовольствовавшись уже захваченной добычей тем паче, она и впрямь была немалой.
Хроники Пруссии
(Пока оценок нет)
Загрузка...